Ты родился в хлеву, но к чему вспоминать это время?
Когда столько Рождественских ярмарок, знающих толк...
Тут тебе и гирлянды блестящие в виде оленя,
И причудливо машущий хвостиком северный волк.
Все так дивно и радостно, звуки земных ликований,
Будто кто-то когда-то готовил сценарий кино...
Но среди бутафорского счастья и ложных мечтаний
Есть огромное и судьбоносное, главное «но».
Ты родился в хлеву, это крытый загон для животных,
Аромат имбиря и корицы не знает загон...
Ты родился в хлеву, но Тебя отразят на полотнах,
Как Спасителя мира, Который исполнил закон.
Ты родился в хлеву, — эту жертву оценят едва ли
Бесконечные зрители остросюжетных программ...
В тот божественный миг, когда меньше всего ожидали,
Ты сказал: «Эту жизнь Я за каждого в мире отдам».
Ты родился в хлеву, как возможно такому пространству
Было в узких границах вместить то, чего не объять?
Что добавить могли мы к скромнейшему в мире убранству?
Как добавить не можем мы, так и не можем отнять.
Ты родился в хлеву, кто-то скажет: «Житейская проза!»,
Но текут на Рождественской ярмарке средь суеты
По румяным щекам, опалённым декабрьским морозом,
Слёзы счастья от нежной любви: «Рождество — это Ты».
Лиза Лукашина-Грозман